Политики Кипра в четверг отказались вводить налог на депозиты, несмотря на давление Еврокомиссии, сосредоточившись на разработке "плана Б".
Отказ Кипра от введения налога на депозиты совершенно не удивителен, если учесть мировой опыт. Провалы подобных идей в последние 100 лет случались значительно чаще, чем относительные успехи. А полный успех и вовсе был только один, но там речь шла об оккупации и согласии нации терпеть любые унижения.
План ЕС по спасению Кипра, чрезвычайно похожий на грабеж по форме и сути, возмутил экономистов и вызвал интерес к давно забытым вопросам: может ли государство грабить граждан и чем чаще всего заканчивались подобные исторические прецеденты?
Исследования показывают, что чаще всего они заканчиваются ничем. И даже если налог будет введен (руководство ЕС пока не оступилось от этого плана и продолжает давить на Кипр), он уже точно не будет эффективным - тактика затягивания введения налога всегда спасала большую часть средств плательщиков от конфискации.
Выдающийся экономист Барри Эйченгрин еще 22 года назад написал статью, в которой изучил историю единоразового налогообложения банковских вкладов и капитала (capital levy). Каждый раз введение налога сопровождалось дискуссией: что хуже - тяжелейшие долговые проблемы и дыры в бюджете, которые ложатся беременем на всю экономику, или конфискация части капитала граждан? Всегда налог пытались представить как меньшее зло и тяжелую необходимость. Но ни разу налогообложение капитала не проходило гладко.
Сразу после Первой мировой войны население стран, где вводили конфискационный налог, на словах соглашалось, что как единоразовая мера в исключительных обстоятельствах конфискация возможна. Единственное, чего требовали граждане - чтобы в обмен на налог они получили очевидное улучшение состояния экономики и государственных социальных расходов.
Сопротивление введению налога, который действительно представлялся единоразовой (с гарантией неповторения) и необходимой для восстановления мерой, было слабым, но упорным - плательщики и их представители в парламентах избирали тактику выматывающего затягивания переговоров. Уровень сбережений после уплаты налога не падал (в случае, когда облагались счета), но отток капитала, как правило, увеличивался.
Однако дискуссия в Великобритании в 20-ые годы показала, что при иных обстоятельствах налог не проходит вовсе: если в нем нет острой необходимости, нет очевидной выгоды для экономики, то никто не верит в то, что конфискация не повторится вновь - его просто не принимают.
Наконец, важно, чтобы налог вводился мгновенно и без обсуждений - каждый день отсрочки приводит к тому, что растет вероятность бегства капитала, или того, что налог не будет введен вовсе.
Общее правило - в демократиях конфискационный налог работает плохо, вкладчикам удается добиться вывода своей собственности из-под обложения. А лучше всего налог собирается тогда, когда вводится внешней силой или для "чужих" вкладчиков. Так что кипрская конфискация могла бы иметь успех, если бы распространялась только на иностранцев.
- Налог на капитал начали применять еще древние греки. Начиная с 18 века, подобный налог как средство расплатиться с долгами государства обсуждался в разных европейских странах, но ни разу не был принят, так как авторам идеи не удалось доказать, что обстоятельства для его введения достаточно "чрезвычайны". Но нам интересен более свежий опыт - действия европейских правительств после Первой мировой войны.
- В Италии конфискацию предложило правительство социалистов в 1919 году. Налог на собственность должен был составить от 3,3% для мелкой собственности до 50% для крупной с рассрочкой уплаты до 1920 года. Сама дискуссия о введении налога вызвала панику и гнев крупных собственников. Заговорили о скором крахе банков в результате вывода вкладов и катастроф на бирже. Дискуссия продолжалась год, налог был введен в усеченном виде - со ставками от 4,5% до 50% с рассрочкой на 20 лет, что делало годовые ставки весьма скромными. Крупные собственники переложили налог на плечи потребителей, подняв цены на продукцию сельского хозяйства и промышленности. Конфискации не получилось, зато получился приход к власти фашистов.
- В Чехословакии после объявления независимости был введен (1920 год) налог на капитал с прогрессивными ставками от 3 до 30% для "физиков" и от 2 до 20% для компаний. Сбор вводился сроком на 3 года. Цель налога была благая - обеспечить финансовую основу независимости. Плательщиков всячески убеждали, что деньги не будут проедены - полученные средства отделили в структуре бюджета от того, что шло на "ежедневные" расходы. Но в первый год налог вызвал яростное сопротивление. Началось бегство капитала, при том что правительство заранее оценило все активы и ввело ограничения на финансовые отношения с внешним миром. И только на второй год налог стал собираться стабильно, составив большую часть всех налоговых сборов. Продление срока уплаты налога, однако, результата не дало: плательщики получили отсрочки – и собираемость стала падать. Выяснилось, что больше всего средств поступало от самой бесправной группы плательщиков, этнического меньшинства - немцев, которые не могли сопротивляться налогу и не могли увести капитал. Остальные плательщики добились отсрочек. А через 15 лет немецкие танки пришли защитить немецкое меньшинство.
- Повторение чехословацкого опыта обсуждалось в разных странах Европы, но нигде на него не решились. Исключение составили другие осколки Австро-Венгерской Империи и Германия, но везде попытки ввести налог оканчивались блестящей неудачей. В Австрии, где обложение капитала начали обсуждать еще до отсоединения Чехословакии, до оценки собственности добрались только в 1920 году, но, как свидетельствуют очевидцы, проводилась она так, что превратилась "в анекдот". К тому времени христианские социалисты вывели из-под действия налога церковную собственность, а социал-демократы - общественную. Пока шли дискуссии, бюджет рухнул и началась гиперинфляция, которая превратила ставки налога (они рассчитывались исходя из цены собственности 1914 года) в ничто. В 1923 году налог был "списан" за ненадобностью.
- В Германии и Венгрии после Первой мировой введение налога обсуждали так долго, а плательщики так успешно применяли тактику затягивания переговоров, что к моменту введения налога он потерял всякий смысл из-за вывода капитала и инфляции. В Британии и Франции не дошло и до этого - годы дискуссий политиков и экономистов, перебегавших из лагеря сторонников в лагерь противников и обратно (в 1923 году, например, противником налога стал бывший его горячий сторонник Джон Мейнард Кейнс), привели к тому, что налог даже не стали пытаться ввести.
- Единственный случай безболезненного введения конфискационного налога без ущерба для репутации правительства и без сопротивления населения случился сразу после Второй мировой. В 1946 году налог был одобрен, собственность (недвижимость) была оценена, но до момента уплаты весной 1947 года половину его базы съела инфляция. Платить налог должны были только богатые и очень богатые - по ставкам от 10% до 90%. Япония была оккупирована, "внешние силы" требовали от страны уплатить долг и профинансировать реформы. Правительство не обладало суверенитетом и ссылалось на требования "оккупантов". Не скованное необходимостью соблюдать демократические процедуры, оно легко ввело налог. Так богатые японцы, которых считали виновниками войны, оплатили восстановление страны, ее долги и основу будущего экономического чуда.
Конфискация денег кипрских вкладчиков создает прецедент, опасный для всех вкладов в еврозоне, констатирует экономист Франсес Коппола. Система страхования вкладов родилась из опасений подобной конфискации и, возможно, эти опасения ее и похоронят - по крайней мере, на отдельно взятом континенте.